Мурка

"Мурка " – кто не знает этого замечательного произведения, так славно увековеченного популярнейшим советским фильмом ”Место встречи изменить нельзя"? 

Все знают, а музыканты тем более. Что называется левой ногой, и я так думал. Но оказался не совсем прав, и моя история преподнесла мне урок, очень показательный урок, на всю жизнь. Как это было? Извольте... 

Последний год перед отъездом в Америку. Вопрос об отъезде уже был решен. До этого халтур почти не было, хоть шаром покати. А как вопрос с отъездом решился, так и покатило. И самым интересным клиентом был незабываемый Лев Иосифович Эпштейн, по кличке Бельмондо. А кличку он имел за бельмо на одном глазу, а также за то, что был непререкаемым авторитетом в воровском мире. По слухам, даже держателем воровского общака. А они не доверяли свои денежки кому попало. 

Словом очень уважаемый пожилой человек, что называется в законе. И была у него жена – Агриппина Александровна, милейшая женщина, когда-то работавшая певицей в концертно-лекционном бюро филармонии. Страшно любившая петь русские романсы, а кто их не знал лучше моего музыкального партнера – Толи Гилевича. Он был настоящий профи в этом деле, как и в прочих других. Словом им повезло, что они вышли на нас, а мы на них. 

Работать для них было настоящим удовольствием. А за этот год встречались мы с ними неоднократно, по поводу юбилеев и других праздников. Помимо хорошей оплаты, нас всегда покоряла атмосфера, которая царила на этих вечерах. Столов с такой закуской я не видел ни в одной стране, где побывал. Дорогущий коньяк лился рекой, но самое главное – это была обстановка уважительности и спокойствия в страшно беспокойное время. 

Сам Лев Иосифович любил подойти к столику музыкантов с бутылкой коньяка, сесть, выпить и поговорить, без всяких амбиций, очень просто. Кроме комплиментов от него и его жены мы ничего не слышали. И все присутствующие старались подстраиваться под их стиль. Ну а уж как мы старались, можно было себе представить. Оркестр в составе 2-3 человек звучал как большой симфонический, и даже больше. Словом ну просто идеальный клиент, и каждый его звонок с предложением воспринимался нами как праздник, как выигрыш в лотерею, а на дворе стояли не лучшие времена... 

И вот играем мы как-то для него в очередной раз и видим с Толей, что контингент гостей несколько иной. Молодые бандюганы одним словом. С рожами, просящими, сами знаете чего. Это видно была производственная пирушка. И чувствуем, как тяжело им держаться в достойных рамках. И как становится тяжелее и тяжелее после каждой выпитой рюмки.

"Что-то компания сегодня как-то не очень..." – обращаюсь я к Толе.

"Да, измельчал народ, видно и у них не лучшие времена", – философски заметил тот, и мы продолжаем наяривать изо всех сил. А гости продолжают себя вести все развязнее, и уже никакому Бельмондо их не остановить. 

Я стою на так называемой авансцене, и вот подваливает ко мне один из них, малоинтеллигентного вида и ситуация почти как в фильме... 

"Слышь ты, чё вы тут гоните? – Пытаюсь что-обьяснить – бесполезно. – Слышь очкарик, Мурку давай", – и пошел на свое место. Пришлось давать, но уже конечно настроение не то. Чувствую, народ доволен, но не очень, и начинают между собой спорить. 

Через некоторое время подваливает опять и без предисловий: "Пацаны, вы чё-то не то гоните, братва недовольна". 

"Не волнуйтесь, – говорю, товарищи, – сейчас еще раз збацаем", – и стараюсь держаться как можно дружественнее.

Збацали мы еще раз, и я как солист уж так старался, уж так старался, ну прямо как Шарапов. 

Чувствуем опять не то, братва удовольствия не проявляет. Стало даже как-то обидно, гордость музыкальная ущемлена. Посовещались они, и подваливает он опять. 

“Слышь пацан, братва недовольна, говорят неправильно играешь". Тут меня взьело: 

"Мужик, ты чего, я 40 лет каля музыки, за свои слова отвечаю. Играю правильно, может поспорим?” 

Этот вариант ему понравился, слегка подумав, он вытащил 100 долларов, сунул мне в карман и говорит: 

"Слышь очкарик, я зову пацанов, мы выходим с тобой в коридор, лично ты бацаешь еще раз один, и если все в аккурат – бабки твои, если нет, вернёшь назад, понял?” 

Чувствую, покуражиться хотят, но я в себе уверен, да и отступать, в общем-то, некуда. А тут как раз и перерыв. 

Толя нашего разговора не слышал, объяснять было некогда, схватил я скрипку и в коридор, а ему успел шепнуть: 

"Есть возможность заработать еще 100 долларов, выходи в коридор – будешь свидетелем", – и побежал. 

А в коридоре на диванчике уже собрался “худсовет". Сидят, меня ждут. Взгляды не очень дружественные, чувствуется напряжение. Ну, думаю, ценители, я вам сейчас покажу, кто прав, будете тут спорить с профессионалом. И такой кураж меня взял, никого не боюсь, своя стихия.

Толя стоит в сторонке и наблюдает. Братва напряглась, пытаясь уловить чего где. Играю уверенно, со всей энергией, стоит тишина, и когда стал уже доигрывать, как смотрю - зашевелились. Но определиться не могут и заспорили между собой. Стою, жду, самоуверенный, и тут он подходит опять 

"Пацаны говорят, неправильно играешь, давай бабки назад... Где, в каком месте? – Не знаю, говорят неправильно..." 

Отдал я 100 баксов, и такая обида меня взяла. Вот, думаю, скоты покуражиться решили, ну да ладно, чего с них возьмешь. Стою в расстроенных чувствах, а тут подходит Толя. Объясняю ему ситуацию и ругаю их последними словами. А Толя - это ходячая энциклопедия, и знания его очень глубоки. И вдруг он говорит: 

"А ведь они правы, ты неправильно её играешь. 

– Что, где, ты чего?

– А все правильно, кроме последней фразы, – и он напевает мне в до-минорчике. – Ты играешь – соль, соль, си, ля, соль, фа, ми, ре, до... А надо – соль, соль, фа#, соль, ля, соль, ре, ми, до.

– Толя, помилуй, какая разница? 

– А разница большая, в данном случае - 100 долларов..."

Я этот урок на всю жизнь запомнил.

Во-первых, я запомнил на всю жизнь как правильно играть Мурку.

А во-вторых, я понял еще одну очень важную вещь, если называешь себя профессионалом, то будь им до конца, до самой последней ноты! 

Вот так!