– Ребята, может, попробуем сыграть вот это?

Володя, как всегда, скромно улыбаясь, очень-очень деликатно вытащил какие-то ноты из своей сумочки. Мы, расположившись в безумно холодном классе минского института культуры, собрались немножко порепетировать. Наступил октябрь 1988-го года. Нами было получено приглашение из Витебска приехать на ежегодный джаз-фестиваль, и надо было готовиться. Надо было набрать программу где-то на полчаса, и мы были в процессе...

– Т-а-а-к, Вовик! П-а-а-а-смотрим что ты тут накалякал, дружок!

Открыли ноты и прочитали сверху нотных строчек маленькие Вовины закорючки.

Повисла пауза, потом кто-то слегка присвистнул и тихо сказал:

– Ну, Вовик, ты даёшь, блинн!

**************************************************

Весной 1988 года, незадолго до летнего отпуска в ресторане «Каменный цветок» проходил конкурс ресторанных муз-ансамблей. Наша группа вместе с музыкантами ресторана «Планета» выступила весьма достойно, совместно поделив первые места этого конкурса. Но, на мой взгляд, всё же наше выступление было более самобытным по двум причинам: из-за белорусского Чарли Паркера – Стэфа (Игоря Сафонова), и второй сверкнувшей звездой был, безусловно, Вова Ткаченко.

Стэф, как всегда, летал в поднебесьи, демонстрируя в очередной раз божественный звук и удивительную стилевую проникновенность, ну а Вовик убил всех наповал своим двух-ручным сольным «Караваном». Такого просто никто даже и не ожидал увидеть! Зал ахнул от неожиданности, услышав эту удивительную «ткаченкониану» со сцены простого ресторана!

Дело в том, что на прошлом Витебском джаз-фестивале, где мы участвовали, Володя подсмотрел по видео Стэнли Джордана. Подсмотрел, проникся, удалился ненадолго в «кусты» и... вселился по-своему, по-ткаченковски, в эту новую и неизведанную доселе гитарную манеру игры. В считанные месяцы он научился бить по грифу двумя руками весьма ловко и удивительно самобытно. Так родился его «Гоман-гоман» (бел. нар.), так родилась в его исполнении до-минорная фуга Баха, так родился, наконец, и его знаменитый дюковский «Караван» – высший ткаченковский пилотаж!

Убедительно выступив на фестивале, мы гордо ушли в отпуск, ну а после отпуска и началось...

В стране началась перестройка, а в нашей жизни, в частности, она началась сразу же после того злополучного отпуска!

Во время нашего отсутствия на замену было взято какое-то неизвестное шоу из Прибалтики. Песни и танцы с костюмами в перьях в свете мигающих фонарей – ничего, в общем-то, особенного. Многие в те годы подрабатывали на таких вот летних заменах, но времена как-то так незаметно поменялись, и этим умело и воспользовался предприимчивый главарь этой приезжей команды – Коля-фантомас. За один всего месяц «сладкой жизни» в его лысой голове уже сложился план окончательного захвата чужой территории, который он и стал осуществлять, ловко используя неопровержимые «аргументы» воздействия на чисто поджелудочные взгляды нашей непосредственной начальницы, директора р-на – Татьяны Кирилловны.

Кирилловна прошла долгий 30-летний путь от официантки до директора р-на, и была по-своему рачительным хозяином своей территории. Нас она уважала, понимая где-то шестым своим чувством уровень своих лабухов, а иногда даже и отстаивала наши незначительные права по улучшению своего материального положения.

Высказывалась Кирилловна на "чыста русска-беларусскам" диалекте:

– Музыканты маюць права пасля работы 30 минут паиграць для сябе!

Её волевая рука уверенно лежала на рубильнике, выключающем электроэнергию на сцене, глаза были скошены на часы, а вторая рука отгоняла назойливые претензии официантов и посудомоек, недовольных своей вынужденной задержкой на работе в результате нашего ежедневного скоростного музыкального бизнеса.

– Ой, Верачка! Шо-та мяне сёння на салёненькае пацянула. Палажи-ка мне икорачки!

Кто в доме хозяин было и так понятно, так что баланс сил никто и не пытался нарушить.

Один раз, правда, Юрик (наш программист-барабанщик) решил проявить смекалку, используя свой диплом инженера, и переподключил электричество на сцене через другую вилку. Татьяна Кирилловна жала-жала на рубильник, а мы продолжали играть, как ни в чём не бывало, дожёвывая остатки популярных песен. После чего она на нас так выразительно посмотрела, что больше уже не захотелось испытывать судьбу, и всё вернулось к устоявшейся чёткой ресторанной субординации...

И, вдруг, после отпуска получаем такой удар ниже пояса. Наше законное место занято какими-то непонятными артистами, и никто не хочет пускать свой коллектив обратно в свой дом!

Собрали собрание, вместе с балетом – все участники концертной программы. Пришёл представитель ОМА (отдела музыкальных ансамблей, курирующего нашу работу в пищеторге). Началась полемика, нервы, эмоции! Ураган бури в стакане перестройки!

Коля-фантомас невозмутимо прохаживался мимо своих фонарей, стирая пыль, поправляя и переставляя их по-хозяйски. Его робкие музыкантики забились к нашу родную комнатку, выжидая, чем же закончится эта томительно начинающаяся гражданская война. Все ждали Кирилловну, не понимая, что дело-то это давно обтяпано, и справедливости и закона здесь больше не существует.

Директриса вошла уверенным шагом, постояла чуток, послушав, и заявила в ответ на отчаянные возгласы в защиту нашей компетентности:

– Ну, шо вы мне тут гавОрыце? Я 30 лет каля музыки! Мяне усё устраиваиць! Никалай, идзи гатоуся к прэдстауленню! Сёння у мяне банкеты и няма часу тут з вами размауляць!

Это прозвучало приговором, но осознать поражение потребовалось время! Защиты искать стало не у кого, в госструктурах воцарилось полное безвластие. В голову никак не укладывался тот факт, что лучший ресторанный бэнд может остаться без работы и, соответственно, без денег. Наступили тяжёлые времена. Надо было кормить семьи, и мы перебивались какими-то эпизодическими халтурами. Лёник подался на время в свадебный коллектив, а Стэфа уговорили поработать на какое-то время музыканты ресторана «Юбилейный».

Больше всего угнетала эта неопределённость будущего. И, тем не менее, мы продолжали собираться, играть, готовиться к очередному джаз-фестивалю в Витебске. Собирались или в кульке (минском институте культуры), или у Юрика дома, поддерживая друг друга изо всех сил. Кто пирожки с капустой принесёт из дома, кто деревенской самогонки..., ну а Володя в тот день принёс ноты. Это и были ноты его новой аранжировки «Smoke on the water». Это и был его «скромный» вклад в дело поддержания нашего духа!

Мы вгрызались в эти ноты, наполняя их своим теплом и любовью, понимая, что это просто шедевр, переданный Богом через Володю нам в утешение! Забыв про все свои горести, уехали в Витебск, имея на вооружении эту обласканную и вылизанную нами «конфетку». Или бомбу? Кто знает?..

Витебск встретил холодным ноябрьским ветром, снегом, и... радостью общения с удивительной командой фестиваля. Чёткости организации и человеческому теплу её хозяев мог бы позавидовать любой хорошо отлаженный коллектив, но всё равно эти мужики были просто неповторимы!

Незадолго до нашего выхода закрываемся с ними в комнате: водочка, огурчики с капусточкой, анекдоты, майсы и напутственные речи. Чудные интеллигентные «звукачи», балагур и оптимист Гена Лурье, Гриша Смоленчанский – местный вариант Дэнни Де Вито, успевающий всё и вся, и, конечно, их мудрейший босс – Родион Басс, насмешливо наблюдающий за «шалостями» своей команды и чётко удерживающий баланс куража и дела.

Ну, как же тут можно ударить лицом в грязь? При этом в родном ткаченковском городе? Врываемся на сцену на третьей передаче и несёмся на всех парах к этому неизбежному успеху столичного белорусского свинга в небольшом, но набитом до отказа тёплом Витебском зале. Финал – Вовин «Smoke on the water». Первые зловещие: соль_си-бемоль_до... соль_си-бемоль_ ре-бемоль_ до...

Зал застонал...

Сначала яростно заревела Вовина гитара. Она бросалась, кусалась, она дралась изо всех сил за что-то очень важное...

Потом подошла очередь Лёнчика подсыпать порошочку. Он замешивал, замешивал это крутое варево, витиевато накаляя обстановочку...

Юрик, напряжённый как струна, уставившись в ритм-машинку пытался вычислить и прочувствовать что-то ещё, усиливающее хорошо продуманную им и Володей партию барабанов. Его руки внезапно ударяли вдогонку программе неживых звуков, пытаясь оживить этот умный, но, к сожалению, мёртвый прибор...

Затем настырно завыл мой безладовый бас, проникая через этот волшебный витебский самопальный усилитель прямо в душу и доставая своим гнусавым тембром наружу все человеческое нутро...

И, наконец, оторвался от земли и полетел в воздух Стэфчик, нежно обнимая и забирая всех с собой, ну прямо, как Маргарита, уносящаяся на ночной дьявольский пир..."

Все напряглись до упора в этой бешеной энергии и, наконец, в конце пьесы неожиданное расслабление – воздух и надежда! Мы запели в конце, как и предполагалось, но, с перепугу, немножко фальшивовато (то же мне «Песняры»!), впрочем, это было уже неважно – «Smoke» был просто обречён на успех! Публика задохнулась от восторга, а когда на бис Вовик вышел и лихо выдал свой «Караван» – последний гвоздь был уверенно вбит в нашу заслуженную «победу»!

Что началось потом – помнится уже с трудом, настолько сильно эмоции переполняли всех нас. Гордость за витебского Ткаченко, за Стэфа – острие нашей шпаги, за нашу дружбу, за наше взаимное уважение и, самое главное, за нашу любовь друг к другу...

После концерта, перехваченные друзьями из маленького посёлка Островно (в 20 километрах от Витебска) Валерием и Ольгой, мы исчезаем из города. Впереди нас ждёт великолепная русская баня, любовно приготовленная дедом, Ольгиным отцом на берегу шикарного озера. Валера, заядлый охотник, угощает какой-то пойманной им же дичью. Бабушка (Ольгина мать) спускается периодически в погреб за соленьями и вареньями, в то время как сама хозяйка Оля, красавица тургеневского типа, в длинном до пола платье грациозно поднимается по деревянной лестнице на второй этаж...

Растопили камин, и их сын – тоже Валерий, немного смущаясь, восхищённо наблюдает за этой нашей дикой радостью общения, сопровождающейся бесконечными музыкальными байками и анекдотами. Наблюдает и впитывает, впитывает, впитывает...

Оторваться от этого торжества успеха Володиного «Смока» было свыше наших сил. Мы просто абсолютно отключились от своих мучительно неразрешённых городских проблем. Уезжали из Островно уже по очереди, по мере возвращения у каждого чувства сознания и долга перед оставленными в Минске близкими. Но все уезжали наполненные ощущением покоя и торжества какой-то справедливости, наконец...

Праздник закончился, наступали суровые и безрадостные будни. Помаявшись на свободе ещё некоторое время и поняв окончательно, что с нормальной работой безнадёжно глухо, мы решили всё же сохранить состав и, после длительной осады, сдались-таки в крепостное музыкальное право под вывеской независимого коллектива оркестра Финберга. После 3-х лет свободы это было тяжёлым, но неизбежным решением, и мы просто смирились с нашей судьбой...

Наступил 1991 год. По предложению начальства Володя сделал переложение «Смока», добавив к нашему составу струнные и «медь» (духовые инструменты). Сам он предполагал сыграть своё соло в пьесе на изумительном ситаре ручной работы, привезенном им давно из поездки с «Песнярами» по Индии. Предстояло наше участие в очередном «Славянском базаре», и это выступление вполне могло бы оказаться «бомбой» в программе выступления оркестра Финберга. Все просто чуяли запах очередного успеха, но... судьба распорядилась по-иному!

**************************************************

По дороге в Витебск, прямо в поезде Стэфчик в возрасте 41 года получил инсульт. Он провалялся месяц в железнодорожной больнице города Орша, а затем был переправлен в Минск. Упрямо, несмотря на сильную отдалённость его жилья, мы навещали Игорька ещё почти два года, пытаясь поддержать его, как могли. Пытались, боролись, не сдавались...

Игорь ушёл через два года в холодный декабрьский день...

Юра Пикус вскоре уехал в Америку, спасаясь от рака, но тот беспощадно достал его и там.

Светлая им память!

**************************************************

Дьявол жестоко отомстил Богу за тот его страстный "смоковский" поцелуй Володе Ткаченко!

На сегодняшний день из того нашего состава осталось только трое. Лёня в Израиле, Володя в Беларуси, и я в Америке... Так раскидала нас судьба 20 лет спустя...

За всё, за всё в жизни приходится платить! И иногда цена бывает слишком высока!

**************************************************

P.S. Володенька, пожалуйста, береги себя! Ты уникален, ты неповторим! Бог ведь хорошо знает, кого целовать! Обнимаю тебя крепко-крепко, дружище! Удачи тебе и здоровья!

Твоя Борка!