Лабухи в законе

Кто из музыкантов ни разу в своей жизни не играл на свадьбе? Пожалуй, сложно будет найти, даже среди «классиков». Ну, уж а «романтикам» так и сам бог велел. Святое это дело – веселить людей по такому праздничному событию. Только веселить можно по-разному, да и свадебные традиции отличаются. Интересно повспоминать и посравнивать…

Первый раз это случилось ещё в мои школьные годы. Мы с группой «Менестрели» пытались подхалтурить везде, где это было возможно: школьные вечера, всевозможные концерты, танцы, ну и в результате попали и на свадьбы. Ничего отличительного в той работе для нас не было, те же танцы, просто приуроченные к этому знаменательному событию. Не вдаваясь в тонкости этого дела, мы просто отрабатывали, как могли.

Но, перефразируя знаменитого О.Бендера, – «Если в стране постоянно происходят обряды бракосочетания, значит, есть люди, профессионально занимающиеся музыкальным обслуживанием этих мероприятий». И лишь со временем я вплотную столкнулся с этими людьми и с этим своеобразным музыкальным бизнесом, вместе со всеми его разнообразными нюансами и многочисленными «приколами».

Совершенно удивительны свадебные обряды ортодоксальных евреев. Могу только себе представить, как это происходит в Израиле, но и здесь, в Америке, есть достаточное количество людей, педантично придерживающихся этих необычных для меня традиций. 

Мой знакомый бэнд занимается этим делом очень давно, съел, что называется собаку, и не одну. У них всё отработано: гигантский репертуар, менеджер, клиентура на годы вперёд… вплоть до перчаток для перетаскивания аппаратуры. Я, как скрипач, включён в качестве дополнительных услуг, предоставляемых клиентам. Причём меня можно заказать и на час, и на пару часов, и на весь вечер. Прямо как девушку наилегчайшего поведения. Ну и что? Мне это даже и нравится.

К примеру, один такой вечер. Мы с пианистом и саксофонистом (флейтистом, кларнетистом, трубачом и тромбонистом в одном лице) расположились в холле огромной атлантской синагоги. Наличие смокинга и специального мужского головного убора, кипы – обязательно, как впрочем, и для всех гостей мужского пола. Наигрываем популярные еврейские мелодии, находясь на месте дислокации невесты и её окружения. Потихоньку прибывают гости, частенько даже и с грудными детьми. Разодетые женщины постепенно скапливаются рядом с нами, а мужчины перемещаются в сторону комнаты жениха, на ходу заканчивая переговоры по мобильным телефонам.

Обстановка всеобщего ожидания. Пианист Шурик, не переставая играть и радостно улыбаясь, перебирает ноты, указывая мне пальцем на нужные. Взгляд отсутствующий, и мысли его далеко, чувствуется, что в голове прокручиваются в это время остальные 120 тысяч дел. Саксофонист Лэрри подозрительно не спрашивает тональности, не переставая воевать с тростями. Это уже пожилой музыкант с многолетним стажем, закончивший ещё в прошлом веке Пражскую консерваторию. Перебирая ногами, как лошадь перед забегом, он чувствует свой скорый специальный выход, и это его подхлёстывает.

Какая-то смутная энергия висит в воздухе, ожидая своего проявления. На горизонте возникает менеджер бэнда, Бэрри, с папочкой и свежими новостями, уточняет с Шуриком детали предварительных договорённостей с клиентами и через какое-то время получив условный сигнал исчезает вместе с саксофонистом в сторону мужской половины. 

Музыка останавливается, все ждут, предвкушая… Наконец, с глухим рокотом приближается грозная лавина. Дружно обнявшись, бежит группа друзей жениха вместе с ним самим, горланя на ходу соответствующую песню. Лэрри бежит с саксофоном вместе с ними, наигрывая как бы в унисон с ними и пытаясь сориентировать всех в одной тональности. Группа останавливается рядом с невестой, мы с Шуриком подхватываем эту песню своими инструментами, и проходит бравурная демонстрация энергетической мощи мужской половины для вновь создающейся еврейской семьи. 

Закончилась первая часть, музыканты перемещаются в главный зал, где после небольшого перерыва и будет происходить официальная церемония. Там уже приготовлена хупа, специальное обрамление для брачующихся, внутри которой и предстоит соответствующему религиозному деятелю – рабаю провести этот обряд. Потихонечку зал заполняется гостями, выходит рабай, и церемония начинается.

Наша задача – сопровождать выход основных участников церемонии специальными, заранее оговоренными мелодиями. Сначала к хупе медленно приближается жених с родственниками и друзьями, затем бегут дети, рассыпая лепестки роз, а затем уже и невеста, медленно ведомая отцом под руку. Фантазия клиентов по поводу музыки на этот счёт неиссякаема. Занимаясь этим уже много лет, бэнд перелопатил уже тысячи нот, но тем не менее сегодня должно исполняться что-то новенькое. Тут главное не перепутать, что кому играть.

Исполнять вообще-то нечего, но Лэрри вступить так и не удаётся. Проклятые ноты в потёмках, да и никак не получается найти нужные очки. Ну что ж – бывает, человек пожилой, а потому спокойненько отыгрываем вдвоём с Шуриком простенькие песенки уровня детской музыкальной школы. В конце небольшой торжественной церемонии жених ударом ноги разбивает завёрнутый в салфетку стакан на счастье, мы – поздравительный марш, и вторая часть благополучно закончена. Начинается время коктейля. 

Гости, прохаживаясь, выпивают и закусывают, а мы с флейтистом, прижавшись к стеночке, что-то там наигрываем еврейское в виде фона. Тут Лэрри начинает меня сначала удивлять, а потом и просто поражать. Это поистине его стихия.

Не задав ни одного банального вопроса о том, про что играем и в какой тональности, он моментально пристраивается, и не просто в качестве второго голоса, а это профессиональный контрапункт. Здесь тебе и гармония, и ответы и – всё! Вот это да!

Начинаю специально модулировать, пытаясь запутать следы, а ему хоть бы что. Он и ухом не поведёт, а только улыбается. Рядом со мной верный ученик товарища Баха собственной персоной. Прямо мастодонт какой-то, где сейчас встретишь такого? Заканчивая, высказываю ему кучу комплиментов, и он аж светится от счастья. «Реабилитация» прошла более чем успешно, впереди ужин и танцевальная программа.

Остальная часть бэнда в лице басиста, барабанщика и вокалиста, расставляя аппаратуру, возятся в огромном соседнем зале, где и будет происходить ужин с танцами. В зале куча независимо расставленных столов и огромная ширма, перегораживающая зал на две части. Её предназначение обуславливается еврейскими традициями. Женщины и мужчины сидят и веселятся раздельно, ну а как веселятся?

Всё это напоминало языческие половецкие пляски в несколько заездов, между которыми народ дружно закусывал, периодически вытаскивая и используя мобильные телефоны. Эти люди удивительно легко переходили грани светской и религиозной жизни. А может и не было никаких граней?

Музыканты безостановочно и что есть силы наяривали песню за песней, удивительно похожие друг на друга, с неменяющимся ритмом типа «Ум-ба, ум-ба». Мужчины и женщины, каждые на своей половине зала, обнявшись, со страшной скоростью и дикими криками бегали по кругу. Особенно впечатляли жутко энергичные молодые женщины в длинных платьях. Некоторые из которых были почему-то в кроссовках. 

Время от времени кто-то брал на себя роль лидера всей мужской половины, а женская половина иногда пыталась сообща исполнять какие-то замысловатые передвижения. Всё это было наполнено каким-то недоступным мне смыслом. Огромная масса людей в течение нескольких часов выплеснула столько же энергии, сколько выдаёт приличная электростанция. И я догадываюсь, кому была предназначена эта бешеная людская энергия, конечно же, молодой семье.

Вечер подошёл к концу, в определённое время многочисленные гости прямо тут же начали исполнять обряд моления, нисколько не обращая внимания на окружающую обстановку. Измотанные музыканты устало сворачивали аппаратуру, а я свою скрипочку и гитарку. Проникаясь всё большим уважением к этим моим сегодняшним коллегам и их отнюдь не лёгкому труду, я почему-то вспомнил свой минский музыкальный опыт в этом деле… 

В консерваторские годы я отдавал предпочтение подработке в ресторанах, ну а многочисленные «лабухи» трудились на ниве только возникающего тогда свадебного музыкального бизнеса. Вспоминается даже две сильно конкурирующие между собой группы с громкими названиями «Мелодия» и «Орфей». Качество исполнения у них было невысоким, но зато они брали клиента высокой организацией процесса и всякой внешней атрибутикой. 

У музыкантов была альтернатива – получить свою порцию головной боли раз в неделю на свадьбе, занимаясь попутно довольно утомительной погрузко-разгрузкой и перевозкой, или же растянуть это дело на всю неделю, но меньшей кровью, работая в ресторане. Я долгое время выбирал второе, отдавая предпочтение всё же большей независимости и стабильности, но однажды пришло время перейти в первую категорию. Так я попал в достаточно уникальный коллектив, о котором не перестаю вспоминать с восхищением…

Когда приходится задумываться об отличиях профессиональных музыкантов от «лабухов», то прихожу к выводу, что профессионализм отличает профессиональное исполнение своих обязанностей, а не наличие образования. У этой группы не было специального названия, и не все имели серьёзное музыкальное образование, но дело своё они знали безукоризненно и исполняли с блеском.

Костяк этого бэнда составляли два человека – басист Слава М. и барабанщик Дима Л оба очень музыкальные и с прекрасно сливающимися голосами. Пианисты периодически менялись, а остальные члены бэнда, в том числе и я, им были нужны постольку поскольку, скорее для престижа, потому как и втроём они прекрасно справлялись со своей нагрузкой.

Вскоре к ним присоединилась и Танюша Д. в качестве солистки и ведущей, сильно поколебав мою предыдущую позицию по отношению к женщинам на корабле. У них была своя «точка», кафе в одном из микрорайонов Минска с двумя залами, место их постоянной дислокации. Всё было достаточно продуманно, клиентура налажена, и, как правило, два-три раза в неделю этот коллектив имел работу. 

Наличие двух залов позволяло проводить две свадьбы одновременно, сливая обе в вихре танца и опираясь на чувства советского коллективизма. Оба клиента немножко недоплачивали в качестве компенсации за неудобства, в результате значительно увеличивая гонорар артистов, умудрявшихся одну и ту же работу превращать в двойной человеческий праздник.

Дима со Славой и Таней были прекрасными ведущими, полностью контролируя всё ситуацию за праздничными столами, и работать с этим чётко отлаженным механизмом было за кайф. Плюс человеческие отношения у нас были очень тёплыми, даже я бы сказал заботливыми, так что для меня эти еженедельные встречи просто были праздником души. Мы любили встречаться и в нерабочей обстановке, страшно дорожили нашей дружбой, и сумели сохранить её и по сей день.

Проработав значительное количество лет на ниве ресторанной деятельности и достаточно владея репертуаром, я почувствовал себя ребёнком, познакомившись с их репертуарным багажом. Эти ребята исполняли всё возможное и невозможное, на ходу придумывая слова для второго. 

Особенно впечатляла Димина находчивость – терпеливо разговаривая с пристающим пьяным клиентом, он успевал подпеть Славе вторую партию, в это же самое время одной рукой придвигая уплывающий хэт, а второй рукой исполнял свою барабанную партию, при этом же перелистывая страницы текстового «талмуда». Поистине цирковой трюк. Но в полной мере оценить этот коллектив мне удалось только отработав вместе с ними несколько цыганских свадеб, и это было незабываемо…

Завоевать и удерживать этот рынок стоило больших трудов и крепких нервов. Но ребятам всё же это удалось, и они даже несколько раз выезжали отрабатывать цыганские халтуры в другие города России, имея заслуженный престиж у этой публики.

Процесс торговли начинался задолго до назначенного мероприятия. В кафе во время нашей работы заваливали несколько сомнительного вида личностей, и все перерывы настойчиво компостировала мозги Славе и Диме, используя метод группового убеждения. Ребята же изо всех сил старались не опустить цифру компенсации морального ущерба. Цифра трехдневной компенсации была очень достойной, но её предстояло ещё отработать и получить, что было совсем нелегко…

Одно из таких мероприятий происходило однажды буквально в пяти автобусных остановках от моего дома, кафе «Верас». Это была полноценная трёхдневная цыганская свадьба. Нам предстояло музицировать в первый день с вечера до утра, практически весь второй день, и с вечера до утра – в третий. Где-то месячная норма в три дня, стахановская норма.

Всё начиналось очень даже пристойно. Столы ломились от изобилия редко встречаемой до этого пищи. Потихоньку к началу торжества в небольшое кафе набилось около 200 человек вместе с маленькими и шумными детьми, одетыми в дорогие кожаные куртки. Кое-кто захватил и собак. Мы раз за разом величаво наигрывали «Тавричанку» – цыганскую польку, горячо любимую этим народом. Публика, постоянно встречающаяся на подобных мероприятиях, радостно приветствовала друг друга и знакомых музыкантов, одобряя выбор хозяев.

Первое застолье напоминало концертную программу. Как выяснилось, ребята знали массу очень мелодичных цыганских песен и исполняли их с блеском под одобрительные кивки жующего зала. Пытаясь как-то поддержать фасад нашей фирмы, я даже что-то пропиликал цыганское на скрипочке, и даже вроде моя интерпретация их удовлетворила, тем более что она была подкреплена дошедшими до них сведениями о моём песняровском прошлом.

Потихоньку, приняв солидную дозу алкоголя и насытившись, зал загудел и стал расползаться по всем углам. Некоторые скапливались у оркестра, периодически одолевая просьбами. Слава с Димой, не переставая петь, пытались дипломатично лавировать среди музыкальных потребностей гостей, учитывая табель о рангах и свою информированность об этом. Дети были достаточно трезвые, но зато поведение их было непредсказуемым. Приходилось краем глаза поглядывать за нашим имуществом. Под дружные рекомендации присутствующих мы перешли к советскому репертуару.

Первая усталость наступила после 4-х часов непрерывного музицирования. «Что за безобразие? Отдохните, сядьте, покушайте! Вы же живые люди!» – прозвучало гуманное предложение из лагеря хозяев. Обрадовавшись, мы присели и только начали, как: 

«Ну что Вы расселись? Народу скучно. Мы Вам такие деньги платим, играйте!» – прозвучало оппозиционное мнение из этого же лагеря. Музыканты, наскоро дожёвывая, понуро вернулись на свои рабочие места. Кстати, учитывая этот наш первый опыт, все последующие разы наши челюсти работали со скоростью света.

Наконец, начались поздравления. Внимание публики взял в свои руки сват, опытный человек с недюжинными ораторскими способностями:

«А сейчас наших молодых хочет поздравить трижды герой Советского Союза, кавалер ордена Почётного Легиона, любимец Брежнева – Вася… Музыканты, «Тавричаночку» Василию…» – музыканты тут же дают.

Вася, как выяснилось, продаёт золотые перстни на комаровском рынке. Он, впечатлённый своей значимостью, лезет гордо в карман, достаёт большую пачку денег и передаёт её свату. Это подарок молодым. Сват быстро пересчитывает и продолжает:

«Эй, Вася, слышишь, некрасиво. Ты та-а-кой знаменитый, та-а-кой богатый и всего одну тысячу. Музыканты, ну-ка давай ещё раз «Тавричаночку» для Василия, он способен на большее…» – музыканты опять дают. Вася нехотя лезет в карман ещё раз. Всё это продолжается несчётное количество раз в первый день и весь второй. 

Сват неистощим на выдумку, «незначительно» преувеличивая заслуги гостей. Для нас же это часы временной передышки. Бесконечно долдоним «Тавричанку», прерываемую иногда специальными пожеланиями поздравляющих. 

«Эй, музыканты, а ну-ка дай мне на выход пятую песню Бэнсона со второй пластинки!» Джордж Бэнсон и Стиви Уандер – два любимых цыганских композитора. Через 10 секунд даём Бэнсона, проклиная этого всезнайку и одновременно доказывая всем нашу компетентность.

Часам к 6 утра первый день закончился. Народ удалился передохнуть на пару часов. По всему залу была раскидана посуда, валялись стулья. Под столами было месиво огрызков, костей и жира. Лёгкий вариант куликовской битвы. Мы тоже отъехали вырубиться на пару часов, благо ехать было недалеко.

Второй день помнится уже смутно. Бесконечные поздравления перемежались с танцами и выступлением художественной самодеятельности. Оказалось, что среди гостей много талантливых людей, пожелавших продемонстрировать всем свои способности. Наша задача была им аккомпанировать.

Помимо бесконечных вариантов исполнения Бэнсона, удалось увидеть и нечто оригинальное. Особенно почему-то отличались женщины. Хотя они пели вне ритма, используя мелизмы, четвертьтона, но это было здорово, и подыгрывать им было непросто. Народ скопился возле сцены, подталкивая друг друга к участию.

«Видишь, какие цыгане талантливые и музыкальные!» – один из гостей наклонился к моему уху очень близко.

«Очень талантливые, очень… почти как евреи!» – указываю глазами на бэнд на сцене, постоянно ими приглашаемый. Гость на время отстраняется, задумавшись.

К концу второго дня Слава сделал героическую попытку получить расчёт или часть расчёта. Попытка не удалась, но хозяевам потихоньку было об этом напомнено. Предыдущий опыт показал, что этот момент сделки самый уязвимый. Руки от усталости не хотели уже подниматься на гитарный уровень. При соприкосновении пальцев со струнами появлялось жжение кожи, ну а представляю, какого же было вокалистам?

Ну а на третий день пришло второе дыхание. Всеобщая усталость и гостей, и артистов не позволяла сильно терзать последних. Правда, наблюдались некоторые всплески активности, но нам удавалось их успешно загасить. И вдруг появился новый гость, приехавший из другого белорусского города. Он был полон сил и энергии. И ему, почему-то, вдруг захотелось услышать в нашем исполнении новую песню, весьма популярную по его словам среди цыган города Астрахани. 

Песня была у него на кассете, а кассета в «Жигулях», припаркованных рядом с кафе. Пришлось собрать волю в кулак, пойти в машину, «снять» песню, и через полчаса она уже звучала со сцены. Это был очень большой «удар» по нашему авторитету. Слава тут же сумел получить расчёт. Дело благополучно двигалось к финалу.

Потихоньку к утру четвёртого дня гости начали расходиться окончательно. В зале оставалось всего пару истинных любителей музыки. Это были крепкие орешки, несгибаемые представители стойкого цыганского духа. Даже хозяева уже свалили окончательно, а этот приезжий гость, не нагулявшись, не желал нас отпускать.

Понимая, что дополнительный труд требует стимуляции, он начал расплачиваться за песни бутылками коньяка «Белый аист», приобретенным в местном буфете. Несмотря на стойкое отвращение к музыке, мы продолжали наяривать, пока два чемодана для аппаратуры полностью не наполнились коньячными бутылками, а буфетский склад опустел. И это уже точно был финал…

Сумрачное минское утро. Моросит дождь. Рядом с кафе «Верас» прямо у общественного туалета стоит какая-то группа людей и делит бутылки коньяка «Белый аист»:

«Это тебе, это тебе, а это тебе…» – иногда прослушивался сдавленный смех.

В 7 утра я ехал домой на автобусе четыре остановки, прижимая к себе скрипку, гитару и сумку с бутылками. Они позвякивали на ухабах. Народ ехал на работу, на заводы и фабрики, удивлённо реагируя на эти позвякивания…

Некоторое время спустя, неудачно сломав руку, я залёг в больницу на месяц, и меня в этом выдающимся коллективе на время заменил мой друг, суперпрофессионал – Игорь П.

Вскоре он навестил меня в больнице. «Игорь, ну как тебе ребята?» –поинтересовался я его компетентным мнением. И он, немного заикаясь:

«Зн-наешь, это л-лабухи в з-законе!»

Полностью с ним согласен, лучше и не скажешь!