Армреслинг

В здоровом теле здоровый дух! Я человек увлекающийся, вот и увлёкся однажды укреплением своего здоровья. Ходил и качался два раза в неделю в атлетический клуб, благо он был расположен неподалеку от моего дома.

Сначала было тяжко, но я человек настойчивый и со временем втянулся так, что ждал с нетерпением каждой следующей тренировки. Тренера там были люди опытные, так что дело пошло. Через какое-то время захотелось бросить курить. Потом мышцы налились чем-то, грудь выпрямилась, плечи расправились, появилась какая-то дополнительная уверенность в себе. Ну и на настроении всё это, конечно, сказалось, в общем, ожил мужчина. 

И стал я агитировать других, поскольку было желание поделиться ощущениями. Прихожу однажды в оркестр, а это был день зарплаты. Все собрались и ждут кассира, ну в общем как всегда. Смотрю на своих коллег оценивающим взглядом и вижу – поникшие они какие-то. За здоровьем своим не следят, а я, так просто летаю. И жалко мне их стало, дай, думаю, поагитирую немножко. 

Попался на моем пути трубач наш – Виталий. Рассказываю ему, делюсь так сказать. А он посмотрел так, оценивающе, и говорит: "Что-то по тебе не видно". То есть скептицизм полный, приумноженный опозданием кассира и предполагаемой очередью. Ну, думаю я тебе на деле докажу. Пойдём, говорю, ручками померяемся, армреслинг то бишь. А он раза в полтора здоровее меня, ему и смешно стало. Но пошёл, всё равно денег пока не привезли, да и охота ему была перед нашими девчонками повыдрючиваться. 

Самоуверенный такой, это его и загубило. А мне за правое дело сил прибавило. Короче говоря, положил я его к всеобщей радости окружающих. Не очень любили его наши музыкантики, вот и обрадовались. А ему обидно стало, вот он и стал меня подначивать. 

"Ну ладно меня, а ты вот Сашку-барабанщика положи". 

Барабанщики народ крепкий, профессия такая. А Сашка еще и жилистый, но отступать некуда. А ручка-то приустала после первого поединка, это тоже сыграло свою роль. 

Сели мы с Сашкой, а все нас обступили и болеют. Сашка оказался крепким орешком, но через пару минут и он начал валиться. А когда осталось совсем немного до победы, сделал я последнее усилие... 

Все остальное вспоминается, как в тумане. Помню только, что раздался дикий хруст, и рука моя куда-то улетела. Резкая боль, но сознание не потерял. Дальше поднялся дикий кипеж, все забегали, вызвали скорую. А я находился в прострации и слабо реагировал. Открывал рот, чтобы только пошутить, это у меня обычная реакция, когда мне совсем плохо. 

Неожиданно быстро приехала скорая. Пощупала врач мою бедную ручку и говорит: «Перелом, надо ехать в больницу». Взялся меня сопровождать Игорь, ну мы и поехали. А в оркестре только и разговоров о сегодняшнем происшествии. Жалко им меня, музыкант, а ручку поломал. Ну да назад не вернёшь. 

Приезжаем в больницу скорой помощи. Обычная рутина, сделали рентген, сидим и ждём. Долго ждали, потом доктор пригласил зайти и смотрит на мой снимок. «Перелом, – говорит, – у тебя предплечевой кости, да со смещением. И как ты умудрился?» Рассказывать не было сил. Думал только, а что же дальше? 

А дальше вкололи мне укольчик обезболивающий и стали сверлить локтевую кость. Просверлили там дырочку и вставили в неё спицу металлическую, очень похожую на вязальную, только чуть подлиннее. "А теперь, – говорят, – иди на шестой этаж, оформляйся". Ну, я и пошел. 

Как увидел меня Игорёк, так ему и плохо стало. Тяжело было ему всё это видеть. Отдал я ему свои вещички, и распрощались мы. Стою, жду лифта.

Приехал лифт, народу куча, а я со своей спицей. Люди все заняты своими проблемами, торопятся. Им не до какого-то очкарика с непонятной спицей. Кто успел, тот и поехал. Пришлось пропустить пару лифтов. Кое-как доехал, а укольчик уже перестает действовать. Прилечь бы куда поскорее, думаю. Да скоро там не получается. Наконец определили меня в палату на восемь человек. Будет с кем пообщаться, когда приду в себя. 

Привязали мою спицу к какому-то тросу, а трос соединили с какими-то гирями. И стали эти гири тянуть одну кость в одну сторону, а привязанная рука другую кость в другую. Вытяжка называется. На всю жизнь её запомнил, родимую. А дальше начались мои мучения. 

Сам себе я напоминал червяка, которого пригвоздили к земле, а он и извивается. Ох, и поизвивался же я неделю, пока не пришел в себя и не смирился. Рука сломанная болит дико, желудок отказывается работать в таком положении, и самое страшное – это бессонница. Заснёшь, как же, в таком положении. Всё тело зудит, и мозг не отключается ни на минуту. Сразу вспомнил сталинских палачей. 

Чего я только не пробовал, как снотворное. Ничего не работало. И тут по моей просьбе сын мой принес таблетки для успокоения психов. Амитриптилин называется. Их нельзя больше одной или двух, а я жменю. Зато назавтра ожил, впервые за неделю заснул, правда, язык весь день заплетался.

Когда пришел сон, стало жить веселее. Начал приглядываться к окружающим меня больным. А люди были разные. У каждого своя история. Товарищи по несчастью, что называется. 

В больнице очень многому и очень быстро учишься. Особенно, если прикован к постели. А пролежал я ровно месяц в позе пионера, отдающего салют. Как и в армии здесь есть свои салаги, черпаки и дембеля. И разговоры за жизнь, никто ведь никуда не торопится. Там за окном своя жизнь, а у нас своя. Свои радости, свои огорчения. 

О чём я только не передумал в мои бессонные ночи. Происходит переоценка ценностей, и начинаешь любить и ценить жизнь. Целыми днями у одного "сломанного" соседа крутилась пленка с Вилли Токаревым.

"Эх, хвост, чешуя, не поймал я... ничего"… Хорошая песня, душевная. 

Семеро в палате были лежачие, и только один был ходячий. Звали его Федя. Однако ему не стоило сильно завидовать, поскольку к его правой ножке был приделан аппарат доктора Илизарова. Сплошные спицы и кольца. У меня одна, а у него шесть. Чему тут завидовать.

Нога его постоянно кровила, но он мужественно передвигался. И парнем был замечательным. Он у нас был за разведчика и телефониста. По моей и другим просьбам он шёл и звонил нашим близким и друзьям. Нас навещали, а его никто. Так у него сложилось, к сожалению. 

Каждое утро, за исключением выходных, у нас был обход. Это было серьёзное мероприятие. Все напрягались, ожидая своей судьбы. Мой доктор был крутой мужик, крепкий профессионал. Уже впоследствии мы с ним подружились, и я даже учил его играть на гитаре. Помню, как выпивали с ним коньячок перед моей выпиской. Но это было потом, а вначале... 

Доктор заходил к нам с плоскогубцами и отверткой, как сантехник. Одних щупал, а других подкручивал. Я был среди первых. Познакомившись с моей историей, он объяснил, что ручку я сломал себе сам. Своей собственной мышцей. Случай у меня был уникальный, и он не знал, как со мной поступить.

Какие только мысли не лезли мне в голову. Наконец был назначен день операции, а это был риск расстаться со своей профессией. Я клял себя за безрассудство, но тут мне подфартило. Буквально накануне операции кости начали срастаться и операцию отменили. Оставалось набраться терпения, лежать и ждать. 

Кто только меня не навещал. Целая делегация с бутылкой коньяка ввалилась буквально на второй день. И практически каждый день кто-то приходил. В палате каждый приход – это событие. Есть о чём поговорить потом, ну и... выпивка. Это для больных святое дело. Делились всегда, так было легче пережить всё это. 

Лежим как-то в воскресенье вечером, разочарованные. Никто ничего не принес за целый день. Мужики клянут своих жен от души. Часов 11 ночи, и тут осторожный стук в дверь. Заходят два паренька. Солидно так выглядят, в шляпах и длинных плащах. Интересуются Арнольдом, моим соседом напротив.

А он, бедолага, в больнице второй раз. Нога его неправильно срослась, предстояло по новой ломать и сращивать. Ему было всего девятнадцать. Товарищи, пришедшие навестить в тот день, были как никогда кстати. Просканировав, их я высказал предположение: "В такое время с пустыми руками не приходят..."

Один из Арнольдовых друзей засунул руку в карман и вытащил заветную жидкость. Все тут же проснулись, и… вечер прошел в тёплой и дружественной обстановке. 

В самые первые дни в больнице, неудачно наложенная повязка на руке стала натирать и кровить. Когда стало совсем нестерпимо, я дождался удобного случая, и обратился к сестре: 

«Валюша, вы, не будете ли так любезны и так далее... – а она мне просто, – У меня смена заканчивается», – и хлоп дверью. 

Запомнилось мне это, и ждал я своего освобождения поквитаться с ней. Но к концу срока поостыл и просто решил поговорить. Дошаркиваю до её столика и спрашиваю: «Как же ты так, Валюша? – а она в ответ, – Да мне не до тебя было, я с мужем поругалась». И всё как-то сразу стало на свое место. 

Наконец наступил день выписки. Была весна, снежок таял и светило солнышко. Люди куда-то бежали озабоченные. А я никуда не спешил. Я улыбался. Мне было хорошо. Очень хорошо... 

Сейчас, когда вижу по телевизору соревнования по армреслингу, на душе как-то холодеет. Стараюсь переключить на другую программу. 

"Эх, хвост, чешуя, не поймал я... ничего".